Фёдор Константинович Андреев как священнослужитель, богослов и идеолог Иосифлянского движения в Петрограде-Ленинграде

Автор: Федоренко Сергей Александрович

Санкт-Петербургское ГБПОУ «Академия транспортных технологий», Санкт-Петербург

К истории «иосифлянского» раскола в Петрограде-Ленинграде в 20-х годы ХХ века. К 150-летию со дня рождения Фёдора Андреева.

Напротив нынешнего здания Большого концертного зала «Октябрьский» (в годы жизни отца Феодора Андреева на его месте находилась греческая церковь святого Дмитрия Солунского), на Лиговском проспекте, на углу с улицей Жуковского,  находится жилой дом дореволюционной постройки. В 20 – 30-е гг. он имел адрес: Лиговская улица, д. 21-а. В этом доме в квартире №7 жил известный петроградский протоиерей Феодор Андреев, служивший в последние годы своей жизни в храме Воскресения Христова «на крови» на Екатерининском канале.

Квартира батюшки давно была в разработке у органов ОГПУ и называлась чекистами «главным штабом». Карательные органы советской власти внимательно следили за отцом Феодором, его супругой Натальей Николаевной и его друзьями и соратниками. Самого священника несколько раз задерживали, но отпускали по причине отсутствия компромата и слабого здоровья. К тому же наличие непримиримого авторитетного священнослужителя, к которому за каноническими разъяснениями приезжали непризнающие Декларацию православные со всех регионов страны, позволяло сотрудникам ОГПУ брать этих ходоков в оперативную разработку. Таким образом, накапливались материалы для открытия массированных репрессий против иосифлянских общин по всей стране.

В марте 1929 года в квартире отца Феодора провели обыск и арестовали друга и соратника семьи Андреевых, проживающего в их квартире, Николая Александровича Александрова (1893-1972). Н.А. Александров был филологом, литургистом и церковно-общественным деятелем. В отрочестве он воспитывался святым Иоанном Кронштадтским. Закончил Императорский Петербургский университет в 1915 году. Воевал в офицерском звании на фронтах Первой мировой войны, участвовал в Гражданской войне на стороне красных. В Петрограде стал слушателем Богословского института, сблизился с «иосифлянскими» кругами. Поддерживал тесные отношения с духовенством храма Воскресения Христова на Екатерининском канале и кружком профессора А.А. Мейера. Был приговорен к пяти годам заключения в лагерях, срок отбывал на Соловках и в Белтбалтлаге. Был освобожден в 1933 году. Повторно подвергался аресту во Владимире в 1948 году. Свободу обрел в 1954 году.

Федор Константинович Андреев стал священником уже в довольно зрелые годы. Он родился в Петербурге 1 апреля 1887 года в семье купца 1-й гильдии. Учился в Петербургском институте гражданских инженеров, окончил только три курса. Тяга к духовным знаниям привела его в Московскую Духовную семинарию (МДС), которую он окончил экстерном в 1909 году. Затем он продолжил очное обучение в Московской Духовной академии (МДА), которое завершил в 1913 году со степенью кандидата богословия. Свое кандидатское сочинение он написал на тему: «Ю.Ф. Самарин как философ и богослов». О Самарине он вскоре написал и магистерскую диссертацию, однако степень магистра была ему присвоена без защиты. По завершении обучения он стал преподавателем в МДА по кафедре систематической философии и логики, в 1914 году заняв должность доцента. Преподавательская деятельность Ф.К. Андреева в МДА  завершилась с её закрытием в 1918 г.

В московский период своей жизни и деятельности Фёдор Константинович был активным членом хорошо известного в московских церковных кругах «новосёловского»  кружка. С руководителем кружка Михаилом Александровичем Новосёловым Андреев познакомился ещё до поступления в Академию по рекомендации профессора СПбДА И. И. Щербова.

Различные религиозно-философские объединения (кружки, общества, братства) в период после первой русской революции стали характерной формой духовной жизни православной интеллигенции предреволюционного десятилетия. Эти объединения имели смешанный состав – в него входили как духовенство и академические богословы, так и вполне светские преподаватели университетов и институтов, писатели и учёные, то есть все те, кто хотел и был готов обсуждать всевозможные проблемы христианского вероучения. Эти объединения стали площадками для диалога между интеллигенцией и Церковью, позволяя также попутно решать задачу воцерковления последней.

Основатель кружка М. Новосёлов «кружковскую»  деятельность начал с посещения заседаний самого первого из таких объединений – Петербургских «Религиозно-философских Собраний» (1901 – 1903) [2, с. 198-199, 271-278], а затем – Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьёва (1915 – 1918 гг.), вокруг которого сплотились лучшие московские силы русской религиозной философии. Однако атмосферой этих обществ Новосёлов не был удовлетворён, считая их искания околоцерковными, характеризующимися дефицитом духовной трезвости. По этой причине Новосёлов со своими друзьями, в число которых входил и Ф. К. Андреев, организовали своё религиозно-философское общество, которое было названо «Кружком ищущих христианского просвещения в духе Православной Христовой Церкви».

По сравнению с Московским РФО новосёловский кружок не был многочисленным, его основу составляли ближайшие друзья – священники отец Павел Флоренский, отец Иосиф Фудель, о. В. Свенцицкий, о. А. Ельчанинов,  А.А. Алексеев (Аскольдов), Ф.Д. Самарин, В.А. Кожевников, С.Н. Булгаков, братья П.Б. и С.Б. Мансуровы, Н.Д. Кузнецов и, конечно же, Ф.К. Андреев [3, с. 19]. Заседания кружка проходили преимущественно на квартире Михаила Александровича на углу Обыденского переулка напротив Храма Христа Спасителя в доме Ковригина. На этой же квартире проводил свои занятия студенческий кружок – филиал новосёловского. Студенты изучали библейские тексты. Время от времени кружок устраивал публичные чтения рефератов, которые происходили в особняке члена кружка доктора Корнилова на Нижней Кисловке. 

Самое существенное, что отличало  «Кружком ищущих христианского просвещения в духе Православной Христовой Церкви» от других подобных объединений – так это строго церковное направление – он был внутри церковной ограды. Кружок пользовался неизменным покровительством ректора МДА епископа Феодора (Позднеевского) и духовно окормлялся старцами Зосимовой пустыни. Члены кружка руководствовались мыслью, что никакими внешними мерами нельзя ничего достичь, если нет внутреннего изменения человека.

Можно утверждать, что Фёдор Андреев как и все кружковцы стремился реализовать хомяковскую идею соборного богопознания. В. В. Розанов писал: «Суть связи этого кружка – личная и нравственная; высшее его качество – не выявляться, не спорить; печататься как можно меньше. Но взамен этого – чаще видеться, общаться; жить некоторою общею жизнью, или – почти общею». Доживший до середины 90-х годов участник кружка Константин Сергеевич Родионов свидетельствует: «Это было чисто православное общество, а М. А. Новосёлов был идейным руководителем Православия в Москве».

Члены «Новосёловского кружка» оказались в гуще имяславских споров 1910-х годов. Эти споры дали толчок к развитию оригинальной философии имени в трудах священника П. Флоренского, протоиерея С. Булгакова, В.Ф. Эрна, А.Ф. Лосева и других членов кружка. В период имяславских споров «новосёловцы» выражали осторожную поддержку и глубокое понимание дела афонских иноков. Так, М. Новосёлов в своей записке о. Павлу Флоренскому летом 1913 года просит его написать отцу Антонию (Булатовичу), чтобы тот был «потише и поосторожнее…Епископ Никон, архиепископ Антоний и др. из всякой ошибки его постараются извлечь нечто в пользу имяборчества», О. Павел Флоренский считал споры об имени Божиим крайне несвоевременными, ввиду невозможности вместить их современному позитивистскому богословию.

Если Святейший Синод в столице империи  осудил имяславцев, наложив на них различные церковные наказания, то во многом благодаря богословской деятельности «новосёловского кружка» Московская синодальная контора вынесла взвешенное решение, позволяющее считать его частичным оправдательным приговором имяславцам. Ф. Андреев поддерживал имяславские идеи, так как очень высоко ценил действие Иисусовой молитвы, возводящей человека к Богу. Результатом богословских изысканий Ф. Андреева стал большой труд «Литургика», названный отцом Павлом Флоренским «непревзойдённым». Однако он не сохранился. Надо признать, что сведения о богословских идеях отца Фёдора являются неполными ввиду утраты большинства его богословских трудов.

В 1919 году Ф.К. Андреев вернулся в родной Петроград, где преподавал в 1919-1921 гг. русскую словесность в Михайловском артиллерийском училище. В 1921 г. он перешел на должность профессора кафедры христианской апологетики Петроградского Богословского института, а с 18 июля 1922 года стал его проректором.

23 июля 1922 г. Ф.К. Андреев вступил в брак с петербургской учительницей Натальей Николаевной Фроловской. 17 декабря того же года он был рукоположен в сан диакона и зачислен в состав причта Казанского собора. Через несколько дней епископ Петергофский Николай (Ярушевич) рукоположил диакона Феодора Андреева в сан священника. Вскоре отец Феодор был переведен в штат Сергиевского собора, где он и служил до декабря 1927 года. В декабре 1927 г. Феодор Андреев стал протоиереем и перешел в причт храма Воскресения Христова на Екатерининском канале.

Как представитель наиболее активной части петроградского духовенства отец Феодор находился на подозрении у властей. Был дважды арестован: 14 июля 1927 г. (освобожден под подписку о невыезде) и 8 сентября 1928 г. (освобожден из-за болезни и отсутствия компромата во время обыска).

В последние дни своей жизни, будучи в ясном сознании, но уже чувствуя приближение смерти, отец Феодор говорил своей супруге Наталье Николаевне: «Я всё думаю о расколе в Церкви и о всех прошедших событиях и перед лицом смерти могу только сказать, что с тем умом и с той душой, которые дал мне Господь, я иначе поступить не мог».

Всех православных России взбудоражила т.н. «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского), заместителя патриаршего местоблюстителя. Большая часть верующих сочла этот документ лживым, лицемерным и человекоугодническим. Но не принять её означало нарушить церковное послушание, а для священнослужителя – оказаться под запретом. Для общины за непризнанием можно было лишиться храма, а потом её активу  попасть в лагерь или в ссылку.

В Ленинграде группа священников и епископов во главе с митрополитом Петроградским Иосифом (Петровых) и архиепископом  Гдовским Димитрием (Любимовым) не приняли Декларацию и объявили о своей независимости от патриаршей Церкви. Формулу отложения от «сергиевской» церкви  разработал именно отец Феодор. Под ним поставили свои подписи епископ Димитрий (Любимов), Сергий (Дружинин), протоиереи Василий Верюжский, Викторин Добронравов, Сергий и Александр Тихомировы и, конечно же, сам автор – протоиерей Фёдор Андреев.

Акт отложения был зачитан 26 декабря в храме Спаса – на – крови, в котором, в частности, заявлялось, что «оставаясь, по милости Божией, во всём послушными святой, соборной, апостольской Церкви и сохраняя апостольское преемство через Патриаршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого, мы прекращаем каноническое общение с митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет. Так было положено начало иосифлянскому движению или иосифлянскому расколу. Ленинградские иосифляне оставались в полемическом отношении одинаково непримиримыми как к обновленцам, так и к сторонникам митрополита Сергия.  

Узнав об этих событиях, православные общины в разных регионах СССР отправили своих посланцев в Ленинград для выяснения обстановки и для получения канонических разъяснений у отделившихся. Так киевские православные, группировавшиеся вокруг схиархиепископа Антония (Абашидзе) и священника Анатолия Жураковского, направили в северную столицу молодую образованную девушку Валентину Ждан, оставившую воспоминания об этой поездке. Ей удалось встретиться с владыкой Димитрием (Любимовым), который долго и терпеливо объяснял девушке канонические правила и приводил примеры из церковной истории, свидетельствующие о праве отделиться от официальной церкви. Но тогда Валентина узнала об авторе формулы отложения, отце Феодоре Андрееве, и захотела с ним встретиться.

Ещё в годы учебы в МДА Ф.К. Андреев познакомился со священником Павлом Флоренским, известным философом, математиком и богословом, и известным церковным историком и публицистом Михаилом Новосёловым. (15) Вскоре они стали близкими друзьями и, как указывалось ранее, были активными членами  «Кружка ищущих христианского просвещения в духе Православной Христовой Церкви». 

П. Флоренский и М. Новосёлов в последние годы жизни часто приезжали к отцу Феодору. С М. Новосёловым отец Феодор виделся реже, чем с отцом Павлом, но чаще сходился с ним в оценках положения дел в Церкви, в вопросах канонического права. М.А. Новосёлов поддержал иосифлянский раскол, а в будущем стал тайным священником, а затем монахом и епископом с именем Марк. В официальную церковь он так и не вернулся вплоть до своей мученической кончины. С отцом Павлом Флоренским дружба отца Павла сохранялась до конца дней его земной жизни. Однако в вопросах церковной жизни последних лет их взгляд начал расходиться. По мнению отца Павла, Декларация митрополита Сергия была не самым серьезным каноническим нарушением в ряду целого ряда канонических отступлений последних веков, как русского, так и вселенского православия.

Обратимся к рассказу Валентины Яснопольской (Ждан) о её встрече с отцом Феодором в марте 1929 г.: «Я пробыла там очень недолго, даже не садилась. Мы поговорили с отцом Феодором, стоя у окна. Во время краткого разговора я подумала, что если бы я бы пришла к нему с какими-то личными вопросами, то мне не надо было ни о чем спрашивать, такой ясный и тихий свет исходил от него, и в этом свете без слов становилось ясно,  что правда и что неправда». Однако, эта короткая встреча связала Валю Ждан с семьей священника – Натальей Николаевой и дочками-близняшками, одна из которых сказала ей: «Валя! Ты нам нравишься больше всех тётей, которые бывают у нас».  Переехав из Киева в Ленинград, уже после смерти батюшки Валя поселилась в квартире Андреевых, в комнате арестованного Александрова. Здесь Валентина Ждан была арестована органами ОГПУ как «активная контрреволюционерка-религиозница» в сентябре 1930 года и через год отправлена на Соловки.

Духовная дочь отца Фёдора пианистка Мария Юдина вспоминает: «… Господь привёл меня к отцу Феодору Андрееву, ярчайшей звезде богословия и пастырства. Богословский университет, увы, уже был закрыт, я его «прозевала», пойдя в университет, но ещё было богословское училище при русско-эстонской церкви. Руководство покойного отца Феодора было поистине суровой школой; был он замечательным проповедником, имея семью, является человеком «не от мира сего» и всегда был проникнут эсхатологическими чаяниями».

Смерть мужа Наталья Николаевна переживала тяжело, ведь их брак был счастливым. В последние минуты жизни у одра умирающего были его супруга и отец Павел Флоренский. Дочери батюшки всегда тянулись к отцу Павлу, выделяя его среди всех бывавших в доме мужчин.

Наталья Николаевна, как могла, продолжала дело покойного супруга, активно работая в общине, совершая  поездки в другие города по поручению общины, полагая, что эта деятельность остается конспиративной. Однако органы госбезопасности пристально следили за ней. Вскоре она была арестована и прошла свой путь страданий. Она была этапирована в Москву на Лубянку. Суд приговорил её к трём годам заключения в концлагере, заменённого трёхлетней ссылкой в Казахстан.

Протоиерей Феодор оказался ключевой фигурой в событиях «иосифлянского» раскола, придав ему понятное верующим каноническое обоснование и освятив его своим личным авторитетом заботливого и прозорливого  духовника, справедливого пастыря и убедительного проповедника.

В Великий пост 1929 г. в Великую среду отец Феодор проводил длительную индивидуальную исповедь на сквозняке, в неотапливаемом помещении, после чего простудился и заболел пневмонией. Скончался он 23 мая (10 мая по старому стилю) 1929 г. и был похоронен на Братском (ныне чаще называемом Митрополичьим) участке Никольского кладбища Александро-Невской Лавры. На квартиру о. Феодора, часто не зная о его смерти, продолжали писать и приезжать за разъяснением недоумений. Могила его сохранилась, на ней высится большой четырёхконечный гранитный крест. Находится она рядом с захоронением известного петербургского митрополита Иоанна (Снычёва).

Отец Феодор канонизирован Русской Зарубежной православной церковью (синода Агафангела) как святой праведный Феодор Петроградский. В петербургской общине указанной юрисдикции  разработана иконографии этого новопрославленного святого.

Литература:

1. Юдина Мария. Лучи Божественной Любви. Литературная учёба. М., СПб., 1999.

2. Записки петербургских религиозно-философских собраний. СПб, 1906.

3. Уделов Ф.И. (Фудель). Об отце Павле Флоренском. Париж, 1972. 4 Новосёлов М. А. Письма к друзьям. М., 1994. Письмо XXIII.

4. Петербургский старожил (Розанов В. В.). Бердяев о молодом московском славянофиле//Московские ведомости.1916. 17 авг. № 189.

5. Родионов К.С. Воспоминания//Вестник РХД. 1972. № 14.

6. Синодальные определения и послания 1913 – 1916 годов, №№ 7644 от 27 августа 1913 года, 1471 от 14-18 октября 1914 года, 2670 от 10 марта 1916 года // Лескин Дмитрий, священник. Спор об имени Божием. СПб, 2004.

7. Лескин Дмитрий, священник. Спор об имени Божием. СПб, 2004.

8. Осипова И.И. «Сквозь огнь мучений и воду слёз…». М.: Серебряные нити, 1998. С.53. - Цит. по материалам следственного дела Новосёлова – Лосева.

9. Флоренский П., священник. Переписка с М. А. Новосёловым. Томск, 1998. Письмо № 31, 78.

10. Яснопольская (Ждан) В. Счастливый случай: Воспоминания/Мироносицы в эпоху ГУЛАГА  //  Сост. П. Г. Проценко. Нижний Новгород, 2004.